2010-й год закончился небывалым по своей жесткости приговором Ходорковскому и Лебедеву, которые обвинялись по самым что ни на есть «предпринимательским» статьям. Следующий, 2011-й, которому этот приговор словно достался в наследство, в плане посадок и продлений арестов «экономическим» для московских судов выдался практически рекордным. В этом парадокс: уже почти два года как введены медведевские поправки в УПК (содержать по «бизнес-статья» под стражей до приговора нельзя), а суды делают все, будто назло и закону, и президенту.
Далеко не все предприниматели, конечно, люди святые — правила игры, установленные для российского бизнеса, таковы, что святые обычно прогорают. Но речь не о методах ведения бизнеса. А о том, что есть люди, никого не убившие, не изнасиловавшие, не напавшие в подворотне с обрезом, — то есть не представляющие для общества какой бы то ни было опасности. И потому в СИЗО им делать нечего, поскольку даже до президентских поправок арест являлся крайней мерой (на бумаге, естественно). Если существует опасение, что подследственный скроется, — подписка о невыезде, «флажки» на границе. А уж если боятся свидетели или у злоумышленника есть шанс замести следы преступления — домашний арест и два сотрудника милиции в кухне круглосуточно.
Но в московских судах эта логика не работает. И 2011-й оказался куда более жестче предыдущих — сажали и держали под стражей уже не просто бизнес, но еще и тех, кто тяжело, иногда смертельно, болен. И именно в этом году скончался тот, кого в свое время так долго держали под стражей со всеми его смертельными диагнозами, а потом вдруг отпустили, поняв, что он может умереть на их «территории». Василий Алексанян прожил после освобождения всего 2,5 года…
Приведу лишь часть примеров, которые мне особо запомнились в этом году.
Замоскворецкий суд Москвы. Судья Андрей Федин арестовывает предпринимателя Константина Сонина, обвиняемого по статьям «мошенничество» и «легализация денежных средств». Судья, принимая решение, знает, что обвиняемый нуждается в срочной операции по удалению опухоли. Естественно, подготовка к ней заняла бы не один день. Естественно, нужны были и неделя-две на послеоперационное лечение. Обо всем этом больной судью предупредил. Однако прокуратура потребовала ареста по причине «неявки в суд» и получила желаемое. Сонина арестовали сразу после операции — прямо в реанимации.
Когда защита ходатайствовала о замене меры пресечения, судья Федин отказал. Когда защита принесла судье выписной эпикриз врачей хирургического отделения онкобольницы, гласивший, что у Сонина онкологическое заболевание в стадии б-2, судья снова отказал в освобождении предпринимателя. В эпикризе же, который не пожелал читать судья, между тем было написано: «Пациенту выполнена операция — эндоскопическая резекция полипо-поперечной ободочной и сигмовидной кишки. В послеоперационном периоде: постельный режим. Трудоспособность: нетрудоспособен… Рекомендовано продолжение стационарного лечения».
В дело экстренно вмешался Европейский суд. Выпускают. Через месяц выносят обвинительный приговор — 5 лет условно. Зачем тогда опера с наручниками в реанимации?
О деле Станислава Канкия слышали, пожалуй, уже все. В деле есть небольшой сдвиг. Подследственного, страдающего заболеваниями нервной системы и перенесшего в СИЗО несколько инсультов, перевели в ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. Сербского — на обследование и проведение судебно-психиатрической экспертизы. Правда, судья Антон Мартыненко оставил Канкия под арестом. Он же особо опасен — обвиняется в мошенническом присвоении денег, начислявшихся подросткам в рамках трудовых программ. Процесс в Бабушкинском суде над Канкия продолжается. «Я прошу на 5 лет продлить мне срок содержания под стражей, а еще лучше лет на 10, чтоб превысить все сроки. Вам же все равно наплевать на Уголовный кодекс», — говорил он на последнем заседании.
…Еще одна тенденция уходящего 2011-го года — поправки к «экономическим» стали предметом торга. Предпринимателей если и выпускают, то только под залог. Не подписка, не домашний арест, а именно залог. 50, 30, 10 миллионов рублей. И торг предлагают открыто. Вспомните, историю обвинявшейся в мошенничестве Натальи Гулевич, которая могла заплатить только 7 миллионов рублей, а Мосгорсуд затребовал 100 миллионов, не меньше. И дал на сборы четыре дня. Ни семья, которая заложила все, что у нее было, ни пользователи соцсетей, откликнувшиеся на беду, собрать за такой короткий срок эту сумму не смогли. Результат: Гулевич не отпустили. Не убедили суды ни болезни Гулевич, ни два вмешательства ЕСПЧ. На заседания ее доставляли с катетером и в автозаке. Отпустили ее только за несколько дней до нового, 2012 года, приговорив к 3 годам условно и обязав выплатить, как посчитал суд, «украденные» ею 590 миллионов рублей.
Глава холдинга «Алтын» Антонина Бабосюк, обвинявшаяся в «контрабанде», просила отпустить ее из-под ареста из-за больного сердца и двоих малолетних детей. Отец детей тоже сидел и тоже по статье «контрабанда». Мосгорсуд отказывался выпускать Бабосюк почти два года, отказывался даже под залог. Отпустил ее под залог в 30 миллионов рублей Верховный суд. А вскоре после освобождения статью «контрабанда», по которой она обвинялась вместе со своим мужем, президент Медведев декриминализировал начисто. То есть, оказывается, зря арестовывали Бабосюк, ее мужа и остальных фигурантов дела, зря платила она залог, зря отнимали у нее бизнес — ведь то, что инкриминировалось, больше не является преступлением. Только вернуть конфискованное золото суд от ФСБ почему-то не потребовал. Скажите спасибо, что оказались на свободе?
Не вернули бизнес и предпринимателю Олегу Рощину, два года продержав под стражей. Да и обвинение в «контрабанде» применяющегося в строительстве полистирола (которым успешно торговала его фирма до тех пор, пока в бизнес не вмешался 12-й отдел УБЭП по Москве) снимали с него и других фигурантов со скрипом, несмотря на такие же, как и в случае с «Алтыном», ходатайства адвокатов с напоминанием о декриминализации статьи 188-й… Отпустили всех лишь незадолго до нового года. Никаких извинений, конечно, за то, что вот так просто держали в тюрьме, ни Рощину, ни остальным фигурантам не принесли…
Словом, если кто и помогает бизнесу освободиться, то это только поправки и активность адвокатов и родственниками. Но не активность судов. Заметьте: в указанных примерах нет ни одного оправдательного приговора. Или дали условно, или сработали поправки. Но и последние соблюдаются выборочно. Уйма народа, который под эти поправки подпадает, еще сидит. И такого, чтобы по 188-й «контрабанда» и по 159-й статье «мошенничество», которую наиболее часто предъявляют бизнесменам, регулярно освобождались люди, незаметно. Самый яркий пример — ЮКОС. Так, ни Вельский суд, отказавший в этом году Платону Лебедеву в УДО, ни Мосгорсуд, оставивший его и Ходорковского приговор в силе, на эти новые требования закона внимания не обратили. МГС даже не впечатлили неоднократно выносившиеся в связи с делом руководителей ЮКОСа постановления Верховного суда — о том, что он, МГС, «грубо нарушал закон», продлевая арест. Но у МГС, как известно, перпендикулярные отношения не только с законом, но и с Верховным судом…
…Что касается районных судов, то рекордсменов по репрессиям среди них нет — все идут как-то вровень. Арестовывают-продлевают-арестовывают. Выбивается из общей массы лишь «арестный» Тверской суд — к нему приписан Следственный департамент МВД со всеми своими мутными делами. И последствия дела Магнитского (четырем судьям, продлевавшим юристу арест, в том числе за два дня до смерти, теперь запрещен въезд в США) этот суд ничему не научили. Тверские судьи работают, как и прежде: арестовывают, продлевают, арестовывают. Причем проделывают они все это теперь при свидетелях: процессы с участием судей Сташиной, Криворучко, Ухналевой, Филипповой журналисты и общественность ныне посещают с большим энтузиазмом.
Этот года для Тверского суда выдался «урожайным» — помимо дел оппозиции, как на конвейере, проходили дела «экономических». Так, например, отказались освободить по состоянию здоровья обвиняемого в мошенничестве Сергея Калинина. Или другое дело — директора театра им. Образцова Андрея Лучина, тоже обвиняемого в «мошенничество». В применении иной меры пресечения — подписке о невыезде, залоге, домашнем аресте — судьи Сташина, Криворучко, Алисов, Ухналева, Ковалевская отказывали ему полтора года. Не убеждали их заступничество ни министра культуры Александра Авдеева, ни актеров театра, ни личное поручительство Александра Калягина, председателя союза театральных деятелей. «Имея устойчивые связи среди работников сферы культуры, Лучин может оказать давление на свидетелей из числа подчиненных сотрудников с целью уничтожения доказательств», — писали судьи и доверяли рапортам из МВД. Согласно которым Лучин вместе с супругой Натальей (трудилась в театре экономистом) сколотили «организованную группу из неустановленных следствием лиц» и растратили часть денег, выделенных Министерством культуры на ремонт и изготовление кукол, декораций, костюмов, обуви, париков и прочих атрибутов для спектаклей театра». Всего Минкультуры выделило 19 миллионов рублей, из них, по версии ДЭБ МВД, на нужды театра они потратили только 6,5 миллиона, а остальные 12 сунули себе в карман.
Хотя, при желании, в расхищении бюджета можно обвинить дирекции всех российских театров. Потому что на момент посадки Лучина тот самый Федеральный закон N94 о госзакупках ставил в нелегальное положение все театры, обязывая проводить конкурсы на любые закупки для спектаклей, вплоть до обычного крючка, на который актер во втором акте должен повесить пальто. Но театральная индустрия — процесс творческий, по ходу работы над спектаклем режиссеры меняют свои концепции десятки раз, отсюда — сотни переделок, новые траты, непредвиденные расходы… И театры шли в обход закона — обналичивали бюджетные деньги. Сам Лучин признавал на следствии: для получения денег создавались фирмы-однодневки, но деньги шли не ему в карман, а на декорации и костюмы, а потеряны примерно 7% — на обналичку.
Лучину неизменно продлевали арест. Не смущало следствие и суды, что в деле не оказалось потерпевших — Минкультуры от этой роли отказалось, несмотря на давление со стороны СД МВД и Генпрокуратуры. Тогда Минкульт признали потерпевшим принудительно — зам генпрокурора Гринь сам заявил иск о взыскании с Лучина 12 миллионов рублей. Единственное заявление, которое делал «потерпевшее» министерство — Лучин стал жертвой несовершенства 94-го закона. Сейчас в закон Медведевым внесены поправки. Но все это случилось после посадки Лучина, а закон обратной силы не имеет, потому директору кукольного театра по-прежнему грозит до 10 лет.
Когда я писала этот текст, жена Лучина прислала смс: «Отпускают! Отпускают под залог до приговора». Мосгорсуд потребовал за освобождение 2 миллиона рублей. «Всего 2 миллиона», — радуется Наталья, и на отпущенные ей четыре дня сбора она, чей муж, по версии следствия, украл в 6 раз больше, бегает по знакомым и друзьям в поисках денег. Находит. О том, какой будет в итоге приговор, Наталья сейчас даже и думать не хочет. Удивительно (или наоборот — не удивительно), но никакой официальной статистики о числе взятий под стражу по экономическим статьям нет. Ни у судейского сообщества, ни у адвокатского, ни у прокурорского. Только по каким-то косвенным данным можно предположить: за год в стране пересмотрено всего несколько «экономических» дел, самые известные из которых — «дело Алтына» и отмененный Верховным судом приговор бизнесмену Алексею Козлову. Да и то, в отношении последнего в районном суде сейчас идет новый процесс и снова в обвинительном ключе. Как бы намекают: а ведь не слабо повторно посадить…
— Статистики о числе взятий под стражу действительно нет, — комментирует «Новой» юрист независимой коллегии адвокатов «Вашъ юридический поверенный» Владислав Капканов. — Но здесь важны не количественные, а качественные показатели, ибо суды арестовали ровно столько человек, сколько органы следствия попросили арестовать. Принцип безотказности действует без сбоев. А о том, какими должны быть правила избрания мер пресечения, ученые говорят давно и сделать это легко, была бы политическая воля. Инициированные президентом поправки судами игнорируются по трем причинам: изменить соблюдаемую веками политику судов не так просто, да и сами изменения не могут дать сколь-нибудь ощутимого эффекта, так как скорее были продиктованы популизмом, а не чаянием за судьбы предпринимателей. В-третьих, у нас по-прежнему никто не хочет лишать коррумпированные правоохранительные органы источника их дохода. Ведь тогда они утратят лояльность власти.
Да и сами подследственные и арестованные в большей своей части смирились с подобным раскладом. По крайней мере, многие не спешат выносить свои истории в публичное пространство, опасаясь репрессий в отношении себя и родных. Пытаются «договориться» со следствием и судом, сдают бизнес и бизнес-партнеров. А когда понимают, что в очередной раз их обманули, бывает уже слишком поздно — вот он судья, зачитывает приговор, мало чем отличающийся от обвинительного заключения.
Источник: novayagazeta.ru