В последнее время мы видим, как часто в действующее уголовное законодательство вносятся изменения, и, судя по последним действиям депутатов Госдумы, грядет череда новых, целью которых будет очередная либерализация уголовной политики в сфере экономики. Однако проблема гораздо шире. К действующему Уголовному кодексу много претензий, да и сложившаяся правоприменительная практика вызывает много вопросов. В среде юристов спорят о том, какой же УК нам нужен — маленький, но суровый или обширный и более либеральный. Думается, что необходим УК, отвечающий сложившимся реалиям, такой, в котором наказание будет адекватно содеянному.
Уголовным законодательством должны быть защищены наиболее важные сферы общественных отношений. Сегодня же мы можем наблюдать, что в УК много так называемых мертвых, неработающих норм. Статей, по которым с 1996 года (дата вступления в силу УК) не было возбуждено практически ни одного уголовного дела, а возбужденные были впоследствии прекращены. Много норм, явно требующих исключения из УК (например, ст. 171) и перевода их в сферу применения административного законодательства.
Достаточно широкий круг вопросов вызывают и такие популярные у наших правоприменителей нормы, как, например, мошенничество. Согласно диспозиции ст. 159 УК, мошенничеством является хищение чужого имущества путем обмана или злоупотребления доверием. В чем же разница между обманом и злоупотреблением доверием, ученые спорят до сих пор. Надо сказать, что мнения спорящих сторон одинаково убедительны.
Но это в теории. На практике грань между гражданско-правовыми отношениями и мошенничеством настолько тонкая, что даже пленум Верховного суда не смог дать однозначную оценку основаниям отграничения одних действий от других. Вполне возможно, результатом изложенных проблем и стали президентские поправки, ограничивающие возможности ареста предпринимателей на стадии предварительного расследования. Оно и понятно, в правоотношениях черт ногу сломит, а человек год под стражей сидит, пока его бизнес монотонно разрушается.
Примеров тому масса. В разгар финансового кризиса число возбужденных уголовных дел по данной норме несколько возросло, и по достаточно банальным причинам. Предприниматели в погоне за ростом увеличивали активы, а следовательно, увеличивался и кредитный портфель. Все мы помним, как цена квадратного метра недвижимости росла как на дрожжах, и казалось, не возьмешь сейчас — не успеешь. Вот за этим занятием кризис всех и застал.
Все мы помним, как кредитовали бизнес банки: как правило, на взятые под более низкий процент кредиты в иностранных банках. Кризис в Европе повлек досрочный отзыв дешевых банковских кредитов у наших контрагентов, те в свою очередь стали требовать досрочного погашения у наших предпринимателей — собственников внезапно обесценившейся недвижимости. Итак, упала стоимость залогового имущества и правоприменителям показалось, что заемщики таким образом ввели в заблуждение добросовестных кредиторов. Дел по мошенничеству было возбуждено немало, и с учетом специфики нашей судебной системы многих признали виновными и осудили к реальным срокам лишения свободы. Так просто, вырвав из контекста определенную ситуацию, отношения в определенный отрезок времени, можно квалифицировать их как преступные. И хотя в подобной ситуации находились даже наши олигархи, степень ответственности была для каждого своя, однако находившаяся в прямой зависимости от административного ресурса.
Многое можно сказать в связи с этим и о проблемах, связанных с исполнением госконтрактов, где мошенничество расцвело пышным цветом. В этой области все организовано таким образом, что гораздо легче действовать по какой-нибудь коррупционной схеме, поскольку добросовестно исполнить условия контрактов бывает практически невозможно (хотя всем нам понятно, что и выиграть тендер постороннему нереально). Иностранные изготовители различного оборудования недоумевают, почему профильные ведомства сами не закупают нужное оборудование у изготовителей, а организуют тендеры среди поставщиков, то есть по сути посредников, увеличивая таким образом государственные расходы. «Свои» посредники, те, кто выигрывает госконтракты, имеют административный ресурс, но денежных средств в необходимом объеме, как правило, не имеют.
Как обычно исполняются госконтракты? Согласно договору 30% от стоимости предмета контракта переводится на счет поставщика в качестве предоплаты, затем он поставляет товар в полном объеме, подписывает акт выполненных работ с заказчиком и только потом получает оставшиеся 70%. В жизни все выглядит несколько иначе. Получив 30%, поставщик заказывает оборудование в полном объеме, но оплачивает и, соответственно, поставляет только его часть, затем по-свойски подписывает акт выполненных работ, получает оставшиеся денежные средства, оплачивает и поставляет основную часть товара. Мы все понимаем, что прибыль и так неплохая и никто не стремится недопоставить оборудование: завтра тоже будут контракты. Однако, если взять часть ситуации с начала и до момента подписания акта выполненных работ, получится классическое, доказанное мошенничество, и это действительно так.
Только бороться с этим надо, не столько сажая старающихся заработать поставщиков, сколько делая систему закупок более прозрачной. Ведь о том, что профилактика преступлений и создание условий, при которых их станет невыгодно совершать, гораздо важнее борьбы с преступностью, нам скажет каждый криминолог.
С учетом того что даже такая горячо любимая нашими правоприменителями норма, как мошенничество, вызывает так много вопросов, содержа возможности для тройного толкования, можно себе представить, как много проблем содержат в себе другие нормы. Здесь не обойтись одними казуистическими изменениями, защищающими права отдельной категории граждан, необходимо создание единых последовательных правовых механизмов, четких и понятных правил общего применения, закрепление так называемого принципа правовой определенности.
Источник: rbcdaily.ru